— Дима, давай разойдёмся. Пять лет в браке, а я так и не могу зачать ребёнка. Зачем нам мучить друг друга? Чужих детей я не хочу. Суррогатное материнство — это не для нас. На ЭКО мы зря потратили время и деньги. — Я тоже думаю, Лена, что всё это бесполезно. Одной любви друг к другу мало, чтобы построить семью. — У меня нет никаких имущественных претензий к тебе, Дима. Квартира остаётся твоя, а я перееду к маме. Они расстались с глубоким сожалением в тот же день, когда подали заявление на развод. Она рыдала до и после процедуры, а его глаза наполнились слезами. Выйдя из здания загса, они разошлись в противоположные стороны. Дома Елена рассказала своей матери: — Димкина мать постоянно давила на него, утверждая, что я бесплодна и не достойна её сына. Пусть теперь радуется. Я освободила её сыночка для дочек её подруг. Половина из них уже замужем, но ей всё мало. — Дочка, не думай о них. У Дмитрия своя голова на плечах. Зря ты настояла на разводе. — Да замучила меня эта своевольная свекровь. То приходила, то звонила, требуя оставить её благородного сынка в покое. К Елене в гости зашёл бывший одноклассник Виталий. — Видел вчера из окна, как ты с вещами приехала. Моя жена умерла во время родов. Двойню отвёз к бабушке в посёлок. Маме нужно набирать стаж, а бабушка уже на пенсии. — Виталик, ты ведь не просто так зашёл? Выкладывай, что задумал. — Моим пацанам нужна мать. Скоро их в школу записывать, ну не в посёлке же? — Тебе нужна нянька? Но я работаю. — Нет, Лена. Бабушка переедет к нам. Мне всегда нравилась ты ещё со школы, но ты выбрала того однокурсника. А я женился на Свете без любви. — Так ты мне всегда нравился, а обо мне ты даже не знал. — Лен, а может, согласишься выйти за меня замуж? — Виталик, ты такой торопыга. Дай время подумать. — Мы подадим заявление, и у тебя будет пара месяцев на размышления. — Уговорил. Завтра после работы подъезжай к моему офису. Адрес отправлю смской. Только никакой пышной свадьбы. — Как скажешь. Виталий вышел, а Елена рассмеялась. — Мам, только развелась, а новый жених уже тут как тут. Вот дела! — Виталик хороший, дочка. Жалко Светочку. Так тяжело двоих носила. Почти всё время лежала в больнице на сохранении. Сердечко у неё было слабенькое. — Ой, мама, мне беременность точно не грозит. Через пару недель Елене позвонила бывшая свекровь. — Димочка с Юленькой подали заявление в загс. Я даже не знала, что она от него беременна. Оказывается, срок уже три месяца.

 

Елена сжала трубку в руке, словно пытаясь раздавить ту боль, что снова накатило в груди.

 

— Спасибо, что сообщили, — ответила она холодно и повесила трубку.

 

Мать, заметив, как побледнела дочь, подошла ближе:

 

— Что случилось?

 

— У Димы будет ребёнок… от Юли, той самой, что всегда крутилась рядом. Его мать только и ждала, когда я уйду, чтобы сосватать её. Видимо, всё было уже заранее.

 

— Ты не обязана это слушать, Леночка. Их выбор — не твоя вина. Ты сделала всё, что могла.

 

Елена молчала. Боль предательства была не острой, а тупой, тянущей — как шрам, который уже не кровоточит, но напоминает о себе в пасмурные дни. И этот день был особенно пасмурным.

 

На следующий вечер Виталий ждал её у офиса с цветами. Он не задавал лишних вопросов, просто обнял, и она не оттолкнула.

 

— Поехали домой, Лен? — мягко сказал он. — Я сделал детям их любимый пирог с вишней. Ты тоже заслуживаешь немного тепла.

 

Она села в машину, и впервые за долгие месяцы внутри стало чуть светлее. Дети встретили её с радостными криками. Один из мальчиков — Паша — подбежал и обнял её за талию.

 

— Тётя Лена, ты будешь нашей мамой?

 

Слёзы подступили к глазам. Она прижала его к себе.

 

— Я… постараюсь, Пашенька.

 

Через месяц они расписались. Без пышной свадьбы, без белого платья. Только тёплый ужин дома с близкими и смех двух мальчишек, которые уже называли её мамой.

 

А через полгода Елена вдруг почувствовала слабость и головокружение. Виталий настоял на обследовании. Врач посмотрел результаты и, с улыбкой, сказал:

 

— Поздравляю. Вы беременны. Срок — семь недель.

 

Елена долго сидела в машине в тишине, глядя в окно. А потом рассмеялась — легко, звонко, как ребёнок.

 

— Мамочка, ты, наверное, слышишь меня? Я счастлива. Я наконец счастлива…

 

И в тот день на улице светило солнце.

В тот же вечер, вернувшись домой, Елена крепко обняла Виталия, а потом тихонько прижалась к его плечу. Он понял всё без слов.

 

— У нас будет ребёнок, — прошептала она. — Представляешь?

 

Он не ответил — просто поцеловал её в лоб, в глаза, в ладони. А Паша с Антошкой, не дождавшись, когда их позовут к ужину, подбежали и начали наперебой спрашивать:

 

— Мама, а у нас будет братик или сестричка?

 

— А когда? А можно, чтобы она спала в нашей комнате?

 

Их восторг был таким искренним, что Елена заплакала от счастья.

 

 

—

 

Тем временем у Димы жизнь складывалась иначе. Юля родила девочку, но вместо радости пришли упрёки, бессонные ночи и недоверие. Его мать, так мечтавшая о внуке, вдруг перестала вмешиваться — будто испугалась собственных желаний. Дима всё чаще вспоминал Лену: как она смеялась, как верила в них, как держала его руку на приёмах у врачей… Только теперь он понял: любовь — это не дети, не статус, не удобство. Это глаза, которые смотрят с доверием. Это молчание, в котором спокойно. Это — Лена.

 

Но было поздно.

 

 

—

 

Прошло три года. Лена шла по парку, держа за руку маленького мальчика — копию Виталия. Паша и Антошка катались на велосипедах чуть впереди. На скамейке под каштаном она увидела знакомый силуэт — Дима. Он встал, как только заметил её.

 

— Привет, Лена.

 

— Привет, Дима.

 

Он смотрел на неё долго, с печалью и светлой грустью. Потом перевёл взгляд на ребёнка.

 

— Это твой?

 

— Наш, — ответила она с нежной улыбкой. — Меня жизнь всё-таки услышала.

 

Он кивнул, как будто что-то понял, потом тихо сказал:

 

— Ты заслужила это счастье. Прости меня за всё.

 

— И ты прости. Просто мы не подошли друг другу. Я больше не злюсь.

 

Она ушла, не оглядываясь. А он остался сидеть на скамейке, глядя, как её фигура растворяется в солнечном свете — лёгкая, счастливая, настоящая.

 

Иногда, чтобы стать матерью, женщине нужно сначала стать сильной. А чтобы быть счастливой — отпустить боль.